Николай Гумилёв. Учебные материалы

Николай Гумилёв. Жизненный и творческий путь

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=WBLvYQW1iew

Николай Степанович Гумилёв. Поэт, путешественник

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=I_Xh7g6vsEY

Актёрское исполнение стихотворений Зинаиды Гиппиус

"Веселье"

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D0%B3%D0%B8%D0%BF%D0%BF%D0%B8%D1%83%D1%81+%D0%B2%D0%B5%D1%81%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%B5

"Электричество"

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D0%B3%D0%B8%D0%BF%D0%BF%D0%B8%D1%83%D1%81+%D1%8D%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%82%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE

"Любовь"

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D0%B3%D0%B8%D0%BF%D0%BF%D0%B8%D1%83%D1%81+%D0%BB%D1%8E%D0%B1%D0%BE%D0%B2%D1%8C

"Осень"

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D0%B3%D0%B8%D0%BF%D0%BF%D0%B8%D1%83%D1%81+%D0%BE%D1%81%D0%B5%D0%BD%D1%8C

"Остановилось время..."

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D0%B3%D0%B8%D0%BF%D0%BF%D0%B8%D1%83%D1%81+%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D1%81%D1%8C+%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%BC%D1%8F

"Швея"

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D0%B3%D0%B8%D0%BF%D0%BF%D0%B8%D1%83%D1%81+%D1%88%D0%B2%D0%B5%D1%8F

Зинаида Гиппиус. Учебные материалы

Русские красавицы. Зинаида Гиппиус

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=LNuwFzZoFI8

Тёмное стекло. Зинаида Гиппиус

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=jjYc1_pv_To

Максимилиан Волошин. Учебные материалы

Поэты ХХ века. Максимилиан Волошин 

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=ZmPPqnPHvUE

Максимилиан Волошин и Коктебель

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=y9ouzUxLuTg

Максимилиан Волошин. Картины и поэзия

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=Pvo9i_YNcpU

Актёрское исполнение стихотворений Максимилиана Волошина

Никита Михалков."Владимирская богоматерь" (отрывок)

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=IFnSvrU7ueo

Никита Михалков."Русь глухонемая"

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=SsCSIEqe1-E

Никита Михалков."Мир"

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=bGlTc4hz6Ps

Никита Михалков."Воскресенье"

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=jKTUudkEilY

"Я люблю усталый шелест..."

Источник: https://ipleer.fm/song/36062211/Maksimilian_Voloshin_-_YA_lyublyu_ustalyj_shelest/

"Карадаг"

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8+%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B0

"Коктебель"

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8+%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B0

"Пройдемте по миру, как дети..."

Источник: https://wwv.muzofon-online.com/search/%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8+%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B0

Авторское исполнение стихотворений Максимилиана Волошина (голос автора)

Максимилиан Волошин. "На дне"

Источник: http://www.staroeradio.ru/audio/10921

Максимилиан Волошин. "Неопалимая купина"

Источник: https://ipleer.fm/song/20888555/Maksimilian_Voloshin_-_chitaet_stihotvorenie_Neopalimaya_kupina/

Максимилиан Волошин. "С каждым днем всё тише и всё глуше..."

Источник: https://ipleer.fm/song/57715587/Maksimilian_Voloshin_-_S_kazhdym_dnem_vse_tishe_i_vse_glushe.../

Николай Степанович Гумилёв. Стихотворения

Жираф

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Портрет мужчины

(Картина в Лувре работы неизвестного)

Его глаза - подземные озера,
Покинутые царские чертоги,
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о боге.

Его уста - пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом,
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.

И руки, бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.

Ему в веках достался странный жребий
Служить мечтой убийцы и поэта.

Быть может, как родился он, на небе
Кровавая растаяла комета.

В его душе столетия обиды,
В его душе печали без названья,
За все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи,
Он может улыбаться и смяться,
Но плакать... плакать больше он не может.

Выбор

Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры,
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право -
Самому выбирать свою смерть.

* * *

Я вырван был из жизни тесной,
Из жизни скудной и простой
Твоей мучительной, чудесной,
Неотвратимой красотой.

И умер я... и видел пламя,
Не виденное никогда:
Пред ослепленными глазами
Светилась синяя звезда.

Преображая дух и тело,
Напев вставал и падал вновь.
То говорила и звенела
Твоя поющей лютней кровь.

И запах огненней и слаще
Всего, что в жизни я найду,
И даже лилии, стоящей
В высоком ангельском саду.

И вдруг из глуби осиянной
Возник обратно мир земной.
Ты птицей раненой нежданно
Затрепетала предо мной.

Ты повторяла: "Я страдаю",
Но что же делать мне, когда
Я наконец так сладко знаю,
Что ты - лишь синяя звезда.

Баллада

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.

Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.

Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья - безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичом,
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.

В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.

И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня -
И Отчаянье было названье ему

Ужас

Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.

В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак.
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.

И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.

Я подошел, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.

На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шепот хриплый:
"Ты сам пришел сюда, ты мой!"

Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.

* * *

У меня не живут цветы,
Красотой их на миг я обманут,
Постоят день, другой и завянут,
У меня не живут цветы.

Да и птицы здесь не живут,
Только хохлятся скорбно и глухо,
А наутро — комочек из пуха...
Даже птицы здесь не живут.

Только книги в восемь рядов,
Молчаливые, грузные томы,
Сторожат вековые истомы,
Словно зубы в восемь рядов.

Мне продавший их букинист,
Помню, был и горбатым, и нищим...
...Торговал за проклятым кладбищем
Мне продавший их букинист.

Камень

А. И. Гумилевой

Взгляни, как злобно смотрит камень,
В нем щели странно глубоки,
Под мхом мерцает скрытый пламень;
Не думай, то не светляки!

Давно угрюмый друиды.
Сибиллы хмурых королей
Отметить какие-то обиды
Его призвали из морей.

Он вышел черный, вышел страшный,
И вот лежит на берегу,
А по ночам ломает башни
и мстит случайному врагу,

Летит пустынными полями,
За куст приляжет, подождет,
Сверкнет огнистыми, щелями
И снова бросится вперед.

И редко кто бы мог увидеть
Его ночной и тайный путь,
Во берегись его обидеть,
Случайна как-нибудь толкнуть.

Он скроет жгучую обиду,
Глухое бешенство угроз,
0н промолчит и будет с виду
Недвижен, как простой утес.

Но где бы ты ни скрылся, спящий,
Тебе его не обмануть,
Тебя отыщет он, летящий,
В дико ринется на грудь.

И ты застонешь в изумленьи,
Завидя блеск его огней,
Заслыша шум его паденья
И жалкий треск твоих костей.

Горячей кровью пьяный, сытый,
Лишь утром он оставит дом,
И будет страшен труп забытый,
Как пес, раздавленный быком.

И, миновав поля и нивы,
Вернется к берегу он вновь,
Чтоб смыли верные приливы
С него запекшуюся кровь.

Озера

Я счастье разбил с торжеством святотатца,
И нет ни тоски, ни укора,
Но каждою ночью так ясно мне снятся
Большие, ночные озера.

На траурно-черных волнах ненюфары,*
Как думы мои, молчаливы,
И будят забытые, грустные чары
Серебряно-белые ивы.

Луна освещает изгибы дороги,
И видит пустынное поле,
Как я задыхаюсь в тяжелой тревоге
И пальцы ломаю до боли.

Я вспомню, и что-то должно появиться,
Как в сумрачной драме развязка:
Печальная девушка, белая птица
Иль странная, нежная сказка.

И новое солнце заблещет в тумане,
И будут стрекозами тени,
И гордые лебеди древних сказаний
На белые выйдут ступени.

Но мне не припомнить. Я, слабый, бескрылый,
Смотрю на ночные озера
И слышу, как волны лепечут без силы
Слова рокового укора.

Проснусь, и как прежде уверенны губы,
Далеко и чуждо ночное,
И так по-земному прекрасны и грубы
Минуты труда и покоя.

Девушке

Мне не нравится томность
Ваших скрещенных рук,
И спокойная скромность,
И стыдливый испуг.

Героиня романов Тургенева,
Вы надменны, нежны и чисты,
В вас так много безбурно-осеннего
От аллеи, где кружат листы.

Никогда ничему не поверите,
Прежде чем не сочтете, не смерите,
Никогда никуда не пойдете,
Коль на карте путей не найдете.

И вам чужд тот безумный охотник,
Что, взойдя на нагую скалу,
В пьяном счастье, в тоске безотчетной
Прямо в солнце пускает стрелу.

Капитаны

I

На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто отведал мальстремы и мель,

Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь.

И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.

Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса, —
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.

Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд,
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,

Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?

II

Вы все, паладины Зеленого Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!

Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
О ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!

А вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!

И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов,
Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,
Внимая заветам седых мудрецов!

Как странно, как сладко входить в ваши грезы,
Заветные ваши шептать имена,
И вдруг догадаться, какие наркозы
Когда-то рождала для вас глубина!

И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.

С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: "Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!"

И карлики с птицами спорят за гнезда,
И нежен у девушек профиль лица...
Как будто не все пересчитаны звезды.
Как будто наш мир не открыт до конца!

III

Только глянет сквозь утесы
Королевский старый форт,
Как веселые матросы
Поспешат в знакомый порт.

Там, хватив в таверне сидру,
Речь ведет болтливый дед,
Что сразить морскую гидру
Может черный арбалет.

Темнокожие мулатки
И гадают, и поют,
И несется запах сладкий
От готовящихся блюд.

А в заплеванных тавернах
От заката до утра
Мечут ряд колод неверных
Завитые шулера.

Хорошо по докам порта
И слоняться, и лежать,
И с солдатами из форта
Ночью драки затевать.

Иль у знатных иностранок
Дерзко выклянчить два су,
Продавать им обезьянок
С медным обручем в носу.

А потом бледнеть от злости,
Амулет зажать в полу,
Всё проигрывая в кости
На затоптанном полу.

Но смолкает зов дурмана,
Пьяных слов бессвязный лет,
Только рупор капитана
Их к отплытью призовет.

Но в мире есть иные области
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.

Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца.

Ни риф, ни мель ему не встретятся,
Но, знак печали и несчастий,
Огни святого Эльма светятся,
Усеяв борт его и снасти.

Сам капитан, скользя над бездною,
За шляпу держится рукою,
Окровавленной, но железною.
В штурвал вцепляется — другою.

Как смерть, бледны его товарищи,
У всех одна и та же дума.
Так смотрят трупы на пожарище.
Невыразимо и угрюмо.

И если в час прозрачный, утренний
Пловцы в морях его встречали,
Их вечно мучил голос внутренний
Слепым предвестием печали.

Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй,
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря —

О том, что где-то есть окраина —
Туда, за тропик Козерога!—
Где капитана с ликом Каин.
Легла ужасная дорога.

Она

Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов.
Живет в таинственном мерцаньи
Ее расширенных зрачков.

Ее душа открыта жадно
Лишь медной музыке стиха,
Пред жизнью дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.

Неслышный и неторопливый,
Так странно плавен шаг ее,
Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое.

Когда я жажду своеволий
И смел и горд — я к ней иду
Учиться мудрой сладкой боли
В ее истоме и бреду.

Она светла в часы томлений
И держит молнии в руке,
И четки сны ее, как тени
На райском огненном песке.

И логова змиева

Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал — забавницу,
Гадал — своенравницу,
Веселую птицу-певунью.

Покликаешь — морщится,
Обнимешь — топорщится,
А выйдет луна — затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то, — и хочет топиться.

Твержу ей: крещеному,
С тобой по-мудреному
Возиться теперь мне не в пору;
Снеси-ка истому ты
В днепровские омуты,
На грешную Лысую гору.

Молчит — только ежится,
И все ей неможется,
Мне жалко ее, виноватую,
Как птицу подбитую,
Березу подрытую
Над очастью, Богом заклятою.

Прапамять

И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда.

Бушует пламя, трубят трубы,
И кони рыжие летят,
Потом волнующие губы
О счастье, кажется, твердят.

И вот опять восторг и горе,
Опять, как прежде, как всегда,
Седою гривой машет море,
Встают пустыни, города.

Когда же, наконец, восставши
От сна, я буду снова я, —
Простой индиец, задремавший
В священный вечер у ручья?

Слово

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.

Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

Шестое чувство

Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Всё ж мучится таинственным желаньем,

Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья,

Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства,
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

Слоненок

Моя любовь к тебе сейчас — слоненок,
Родившийся в Берлине иль в Париже
И топающий ватными ступнями
По комнатам хозяина зверинца.

Не предлагай ему французских булок,
Не предлагай ему кочней капустных,
Он может съесть лишь дольку мандарина,
Кусочек сахару или конфету.

Не плачь, о нежная, что в тесной клетке
Он сделается посмеяньем черни,
Чтоб в нос ему пускали дым сигары
Приказчики под хохот мидинеток.

Не думай, милая, что день настанет,
Когда, взбесившись, разорвет он цепи
И побежит по улицам и будет,
Как автобус, давить людей вопящих.

Нет, пусть тебе приснится он под утро
В парче и меди, в страусовых перьях,
Как тот, Великолепный, что когда-то
Нес к трепетному Риму Ганнибала.


Источник: https://royallib.com/book/gumilev_nikolay/sbornik_stihov.html

Стихотворения Марины Ивановны Цветаевой

Август - астры,
Август - звезды,
Август - грозди
Винограда и рябины
Ржавой - август!

Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август!- Сердце!

Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звездных -
Август!- Месяц
Ливней звездных!

АЛЕ

А когда — когда-нибудь — как в воду
И тебя потянет — в вечный путь,
Оправдай змеиную породу:
Дом — меня — мои стихи — забудь.

Знай одно: что завтра будешь старой.
Пей вино, правь тройкой, пой у Яра,
Синеокою цыганкой будь.
Знай одно: никто тебе не пара —
И бросайся каждому на грудь.

Ах, горят парижские бульвары!
(Понимаешь — миллионы глаз!)
Ах, гремят мадридские гитары!
(Я о них писала — столько раз!)

Знай одно: (твой взгляд широк от жара,
Паруса надулись — добрый путь!)
Знай одно: что завтра будешь старой,
Остальное, деточка,— забудь.

АХМАТОВОЙ

Кем полосынька твоя
Нынче выжнется?
Чернокосынька моя!
Чернокнижница!

Дни полночные твои,
Век твой таборный...
Все работнички твои
Разом забраны.

Где сподручники твои,
Те сподвижнички?
Белорученька моя,
Чернокнижница!

Не загладить тех могил
Слезой, славою.
Один заживо ходил —
Как удавленный.

Другой к стеночке пошел
Искать прибыли.
(И гордец же был-сокол!)
Разом выбыли.

Высоко твои братья!
Не докличешься!
Яснооконька моя,
Чернокнижница!

А из тучи-то (хвала —
Диво дивное!)
Соколиная стрела,
Голубиная...

Знать, в два перышка тебе
Пишут тамотка,
Знать, уж в скорости тебе
Выйдет грамотка:

— Будет крылышки трепать
О булыжники!
Чернокрылонька моя!
Чернокнижница!

БАБУШКЕ

Продолговатый и твердый овал,
Черного платья раструбы...
Юная бабушка! Кто целовал
Ваши надменные губы?

Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли...
По сторонам ледяного лица
Локоны, в виде спирали.

Темный, прямой и взыскательный взгляд.
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка, кто вы?

Сколько возможностей вы унесли,
И невозможностей - сколько? -
В ненасытимую прорву земли,
Двадцатилетняя полька!

День был невинен, и ветер был свеж.
Темные звезды погасли.
- Бабушка! - Этот жестокий мятеж
В сердце моем - не от вас ли?..

БАЙРОНУ

Я думаю об утре Вашей славы,
Об утре Ваших дней,
Когда очнулись демоном от сна Вы
И богом для людей.

Я думаю о том, как Ваши брови
Сошлись над факелами Ваших глаз,
О том, как лава древней крови
По Вашим жилам разлилась.

Я думаю о пальцах, очень длинных,
В волнистых волосах,
И обо всех - в аллеях и в гостиных -
Вас жаждущих глазах.

И о сердцах, которых - слишком юный -
Вы не имели времени прочесть,
В те времена, когда всходили луны
И гасли в Вашу честь.

Я думаю о полутемной зале,
О бархате, склоненном к кружевам,
О всех стихах, какие бы сказали
Вы - мне, я - Вам.

Я думаю еще о горсти пыли,
Оставшейся от Ваших губ и глаз...
О всех глазах, которые в могиле.
О них и нас.

БАЛЬМОНТУ

Пышно и бесстрастно вянут
Розы нашего румянца.
Лишь камзол теснее стянут:
Голодаем как испанцы.

Ничего не можем даром
Взять — скорее гору сдвинем!
И ко всем гордыням старым —
Голод: новая гордыня.

В вывернутой наизнанку
Мантии Врагов Народа
Утверждаем всей осанкой:
Луковица — и свобода.

Жизни ломовое дышло
Спеси не перешибило
Скакуну. Как бы не вышло:
— Луковица — и могила.

Будет наш ответ у входа
В Рай, под деревцем миндальным:
— Царь! На пиршестве народа
Голодали — как гидальго!

* * *

Белое солнце и низкие, низкие тучи,
Вдоль огородов - за белой стеною - погост.
И на песке вереницы соломенных чучел
Под перекладинами в человеческий рост.

И, перевесившись через заборные колья,
Вижу: дороги, деревья, солдаты вразброд.
Старая баба - посыпанный крупною солью
Черный ломоть у калитки жует и жует...

Чем прогневили тебя эти серые хаты,
Господи! - и для чего стольким простреливать грудь?
Поезд прошел и завыл, и завыли солдаты,
И запылил, запылил отступающий путь...

Нет, умереть! Никогда не родиться бы лучше,
Чем этот жалобный, жалостный, каторжный вой
О чернобровых красавицах.- Ох, и поют же
Нынче солдаты! О господи боже ты мой!

БЕРЛИНУ

Дождь убаюкивает боль.
Под ливни опускающихся ставень
Сплю. Вздрагивающих асфальтов вдоль
Копыта — как рукоплесканья.

Поздравствовалось — и слилось.
В оставленности златозарной
Над сказочнейшим из сиротств
Вы смилостивились, казармы!

В ЗАЛЕ

Над миром вечерних видений
Мы, дети, сегодня цари.
Спускаются длинные тени,
Горят за окном фонари,
Темнеет высокая зала,
Уходят в себя зеркала...
Не медлим! Минута настала!
Уж кто-то идет из угла.
Нас двое над темной роялью
Склонилось, и крадется жуть.
Укутаны маминой шалью,
Бледнеем, не смеем вздохнуть.
Посмотрим, что ныне творится
Под пологом вражеской тьмы?
Темнее, чем прежде, их лица,—
Опять победители мы!
Мы цепи таинственной звенья,
Нам духом в борьбе не упасть,
Последнее близко сраженье,
И темных окончится власть
Мы старших за то презираем,
Что скучны и просты их дни...
Мы знаем, мы многое знаем
Того, что не знают они! 

* * *

В огромном городе моем - ночь.
Из дома сонного иду - прочь
И люди думают: жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет - путь,
И где-то музыка в окне - чуть.
Ах, нынче ветру до зари - дуть
Сквозь стенки тонкие груди - в грудь.

Есть черный тополь, и в окне - свет,
И звон на башне, и в руке - цвет,
И шаг вот этот - никому - вслед,
И тень вот эта, а меня - нет.

Огни - как нити золотых бус,
Ночного листика во рту - вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам - снюсь.

В ПАРИЖЕ

Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.

Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас.
Везде, везде всё пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.

Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.

Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.

Там чей-то взор печально-братский.
Там нежный профиль на стене.
Rostand и мученик Рейхштадтский
И Сара — все придут во сне!

В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И дальше смех, и тени ближе,
И боль как прежде глубока.

* * *

В пустынной храмине
Троилась — ладаном.
Зерном и пламенем
На темя падала...

В ночные клёкоты
Вступала — ровнею.
— Я буду крохотной
Твоей жаровнею:

Домашней утварью:
Тоску раскуривать,
Ночную скуку гнать,
Земные руки греть!

С груди безжалостной
Богов — пусть сброшена!
Любовь досталась мне
Любая: большая!

С такими путами!
С такими льготами!
Пол-жизни?— Всю тебе!
По-локоть?— Вот она!

За то, что требуешь,
За то, что мучаешь,
За то, что бедные
Земные руки есть...

Тщета!— Не выверишь
По амфибрахиям!
В груди пошире лишь
Глаза распахивай,

Гляди: не Логосом
Пришла, не Вечностью:
Пустоголовостью
Твоей щебечущей

К груди...
    — Не властвовать!
Без слов и на слово —
Любить... Распластаннейшей
В мире — ласточкой!

В РАЮ

Воспоминанье слишком давит плечи,
Я о земном заплачу и в раю,
Я старых слов при нашей новой встрече
Не утаю.

Где сонмы ангелов летают стройно,
Где арфы, лилии и детский хор,
Где всё покой, я буду беспокойно
Ловить твой взор.

Виденья райские с усмешкой провожая,
Одна в кругу невинно-строгих дев,
Я буду петь, земная и чужая,
Земной напев!

Воспоминанье слишком давит плечи,
Настанет миг,- я слез не утаю...
Ни здесь, ни там,- нигде не надо встречи,
И не для встреч проснемся мы в раю!

* * *

В синее небо ширя глаза -
Как восклицаешь:- Будет гроза!

На проходимца вскинувши бровь -
Как восклицаешь:- Будет любовь!

Сквозь равнодушья серые мхи -
Так восклицаю:- Будут стихи!

* * *

В черном небе слова начертаны —
И ослепли глаза прекрасные...
И не страшно нам ложе смертное,
И не сладко нам ложе страстное.

В поте — пишущий, в поте — пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий,—
Дуновение вдохновения!

ВОЖДЯМ

Срок исполнен, вожди! На подмостки
Вам судеб и времен колесо!
Мой удел - с мальчуганом в матроске
Погонять золотое серсо.

Ураганом святого безумья
Поднимайтесь, вожди, над толпой!
Всё безумье отдам без раздумья
За весеннее: "Пой, птичка, пой".

* * *

Война, война!- Кажденья у киотов
И стрёкот шпор.
Но нету дела мне до царских счетов,
Народных ссор.

На кажется-надтреснутом канате
Я - маленький плясун.
Я - тень от чьей-то тени. Я - лунатик
Двух тёмных лун.

* * *

Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может - пьют вино,
Может - так сидят.
Или просто - рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!

Крик разлук и встреч -
Ты, окно в ночи!
Может - сотни свеч,
Может - три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!

* * *

           "Я стол накрыл на шестерых..." *

Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
 -  "Я стол накрыл на шестерых"...
Ты одного забыл - седьмого.

Невесело вам вшестером.
На лицах - дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...

Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Непозванная - всех печальней.

Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
 -  Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?

Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий -
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!

Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых -
Быть призраком хочу - с твоими,

(Своими)...
              Робкая как вор,
О - ни души не задевая!-
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.

Раз!- опрокинула стакан!
И всё. что жаждало пролиться,-
Вся соль из глаз, вся кровь из ран -
Со скатерти - на половицы.

И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.

...Никто: не брат. не сын, не муж,
Не друг - и всё же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть - душ,
Меня не посадивший - с краю.

* * *

Вскрыла жилы: неостановимо,
Невосстановимо хлещет жизнь.
Подставляйте миски и тарелки!
Всякая тарелка будет - мелкой,
Миска - плоской.

Через край - и мимо
В землю черную, питать тростник.
Невозвратно, неостановимо,
Невосстановимо хлещет стих.

ВСТРЕЧА

Вечерний дым над городом возник,
Куда-то вдаль покорно шли вагоны,
Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
В одном из окон полудетский лик.

На веках тень. Подобием короны
Лежали кудри... Я сдержала крик:
Мне стало ясно в этот краткий миг,
Что пробуждают мертвых наши стоны.

С той девушкой у темного окна
— Виденьем рая в сутолке вокзальной —
Не раз встречалась я в долинах сна.

Но почему была она печальной?
Чего искал прозрачный силуэт?
Быть может ей — и в небе счастья нет? 

* * *

Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче - вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"

И слезы ей - вода, и кровь -
Вода,- в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Вчера еще - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала - копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать",- ответствуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?

Всё ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Самo - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За всё, за всё меня прости,
Мой милый,- что тебе я сделала!

* * *

Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, —
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром, 

И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох...
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох. 

О, летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале...
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы — если б знали — 

Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы,—
Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой. 

* * *

     О. Э. Мандельштаму

Гибель от женщины. Вот знак
На ладони твоей, юноша.
Долу глаза! Молись! Берегись! Враг
Бдит в полуночи.

Не спасет ни песен
Небесный дар, ни надменнейший вырез губ.
Тем ты и люб,
Что небесен.

Ах, запрокинута твоя голова,
Полузакрыты глаза — что?— пряча.
Ах, запрокинется твоя голова —
Иначе.

Голыми руками возьмут — ретив! упрям!
Криком твоим всю ночь будет край звонок!
Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам!
Серафим!— Орленок!

ГЛАЗА

Привычные к степям — глаза,
Привычные к слезам — глаза,
Зеленые — соленые —
Крестьянские глаза!

Была бы бабою простой,
Всегда б платили за постой
Всё эти же — веселые —
Зеленые глаза.

Была бы бабою простой,
От солнца б застилась рукой,
Качала бы — молчала бы,
Потупивши глаза.

Шел мимо паренек с лотком...
Спят под монашеским платком
Смиренные — степенные —
Крестьянские глаза.

Привычные к степям — глаза,
Привычные к слезам — глаза...
Что видели — не выдадут
Крестьянские глаза.

* * *

       Т. В. Чурилину

Голуби реют серебряные,
       растерянные, вечерние...
Материнское мое благословение
Над тобой, мой жалобный
Вороненок.

Иссиня-черное, исчерна-
Синее твое оперение.
Жесткая, жадная, жаркая
Масть.

Было еще двое
Той же масти — черной молнией сгасли!—
Лермонтов, Бонапарт.

Выпустила я тебя в небо,
Лети себе, лети, болезный!
Смиренные, благословенные
Голуби реют серебряные,
Серебряные над тобой.

* * *

Горечь! Горечь! Вечный привкус
На губах твоих, о страсть!
Горечь! Горечь! Вечный искус —
Окончательнее пасть.

Я от горечи — целую
Всех, кто молод и хорош.
Ты от горечи — другую
Ночью за руку ведешь.

С хлебом ем, с водой глотаю
Горечь-горе, горечь-грусть.
Есть одна трава такая
На лугах твоих, о Русь.

* * *

Два солнца стынут,- о Господи, пощади!-
Одно - на небе, другое - в моей груди.

Как эти солнца,- прощу ли себе сама?-
Как эти солнца сводили меня с ума!

И оба стынут - не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.

Источник:https://royallib.com/book/tsvetaeva_marina/polnoe_sobranie_stihotvoreniy.html

Цветаева Марина Ивановна (1892-1941). Краткая биографическая справка

Русская поэтесса, публицист, переводчик, один из крупнейших поэтов ХХ века. В одном из стихотворений Марина Цветаева напишет:

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.

Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

Так образно, выразительно и в то же время немногословно могла сказать о себе только она, та, которая так поразила Максимилина Волошина, пришедшего знакомиться с 15-летней поэтессой, только-только выпустившей на собственные деньги в 1910 году сборник стихотворений.

Родилась Марина Цветаева в Москве 26 сентября (8 октября) 1892 года в семье профессора Московского университета, филолога и искусствоведа, основателя современного изобразительного музея имени А. С. Пушкина Ивана Владимировича Цветаева.

Детство Марины прошло в основном в Москве и Тарусе. Но из-за болезни матери семья часто выезжала в Швейцарию, Италию, Германию. Начала писать стихи с 6 лет. Причем не только на русском, но и на французском и немецком. Мама мечтала видеть дочь музыкантом, сама была ученицей известного пианиста Николая Рубинштейна.

В 1906 году мама Марины Цветаевой умирает от чахотки, и отец прикладывает все силы, чтобы дети: Марина, Анастасия, Андрей и Валерия — получили отличное образование. Поначалу училась в женской гимназии в Москве, затем — пансионах Лозанны и Фрайбурга. В 16 лет поехала в Париж, где прослушала курс по истории старофранцузской литературы.

В 1910 году Марина на собственные деньги издает первый сборник юношеских стихов «Вечерний альбом», в котором есть пророческие строки:

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
— Нечитанным стихам!

— Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

М. Волошин вспоминает, как поразила его Марина, юная поэтесса, когда он пришёл к ней знакомиться домой. Ему открыла дверь, вспоминает поэт, абсолютно лысая девушка, которая, приятно улыбаясь, попросила зайти его в дом. Уже позже М. Волошин узнал, что Марина несколько раз стриглась наголо, потому что безумно хотело добиться, чтобы её волосы вились. И, самое интересное, добилась этого.

В 1911 году Марина познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном. Это было по-настоящему романтическое, большое, светлое чувство. Через год влюбленные поженились, а в 1913 году у Марины и Сергея родилась дочь Ариадна.

Годы революции и Гражданской войны дались М. Цветаевой очень тяжело. Муж служит в рядах белой гвардии, от города в Кунцево умирает маленькая дочь Ирина, совсем недавно появившаяся на свет. Не удивительно, что в 1922 Марина Цветаева принимает решение уехать за границу, к мужу, который обосновался там после разгрома армии Деникина.

Но и в эмиграции жизнь не складывается. Муж Марины оказывается замешанным в грязной истории, его обвиняют в том, что он работает на спецслужбы советов. Единственной отдушиной становится переписка с Борисом Пастернаком и последний прижизненный сборник поэтессы «После России».

Марина, чувствуя себя изгоем за границей. В 30-е гг. она вообще живет впроголодь. Позднее Цветаева напишет об этом так: «Моя неудача в эмиграции — в том, что я не эмигрант, что я по духу, то есть по воздуху и по размаху — там, туда, оттуда…» В 1930 г. ее очень поразила гибель В. Маяковского. Она напишет пронзительные строки, в которых скажет, что это не выход — пуля в конце своего пути…

В 1939 вслед за мужем Марина возвращается в Россию. 27 августа была арестована дочь Ариадна, 10 октября — Эфрон. 16 октября 1941 года Сергей Яковлевич был расстрелян на Лубянке (по другим данным — в Орловском централе), Ариадна после пятнадцати лет заключения и ссылки реабилитирована в 1955 году. В этот период Цветаева практически не писала стихов, занимаясь переводами.

Война застала Цветаеву за переводами Федерико Гарсиа Лорки. Работа была прервана. 8 августа Цветаева с сыном уехала на пароходе в эвакуацию, 18-го прибыла вместе с несколькими писателями в городок Елабугу на Каме.

В Чистополе, где в основном находились эвакуированные литераторы, Цветаева получила согласие на прописку и оставила заявление: «В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве посудомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года». 28 августа она вернулась в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь.

А 31 августа 1941 года покончила жизнь самоубийством (повесилась) в доме Бродельщиковых, куда вместе с сыном была определена на постой. Оставила три предсмертные записки: тем, кто будет её хоронить, «эвакуированным», Асеевым и сыну.

В записке сыну Георгию Эфрону она написала: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик...»

Марина Цветаева похоронена 2 сентября 1941 года на Петропавловском кладбище в Елабуге. Точное расположение её могилы неизвестно.

По материалам

https://ru.wikipedia.org/wiki/Цветаева,_Марина_Ивановна

Гумилёв Николай Степанович (1886 - 1921). Краткая биографическая справка

 

Русский поэт, переводчик, стоял у истоков акмеизма.

35 лет… Это меньше, чем у было у А. С. Пушкина. И чуть больше, чем у М. Ю. Лермонтова. И такая же трагическая судьба… Только первые два погибли на дуэли. А Николай Гумилёв — расстрелян после ареста как белогвардейский офицер по подозрению в заговоре.

Но это будет потом... А пока семья морского врача из Кронштадта радуется появлению на свет сына, которого назвали Николаем. Николай провёл своё детство в любимом А. С. Пушкиным Царском Селе.

Тот, кто видел Царскосельский лицей и гулял по аллеям сада, где любил проводит время с друзьями Пушкин, не может не полюбить поэзию. И Николай уже в 12 лет начинает писать стихи. А в 16 — публикует первое стихотворение в грузинском издании — газете с простым названием «Тифлисский листок». К этом времени семья Гумилёвых живёт в Грузии.

В 1903 годы Гумилёвы возвращаются в любимое Царское Село. Именно здесь он заканчивает гимназию и именно здесь, ещё будучи гимназистом, знакомится с юной Аней Горенко, будущей женой и знаменитой поэтессой Анной Ахматовой.

Примечательно, что в то время директором гимназии был Иннокентий Анненский, который во многом понимал и поддерживал Николая. После знакомства Николая Гумилёва с поэзией символистов и философией Ф. Ницше его будущее более-менее определилось. И уже в 1905 году он издаёт первый сборник стихотворений «Путь конквистадоров».

С одной стороны, во многом наивная, по-детски романтическая, она показала миру, что рождается новый поэт, со своей особой энергичной интонацией, особым лиризмом, со своим мужественным лирическим героем, который так похож на одинокого завоевателя.

1906 год… Гимназия окончена, и Гумилев едет во Францию. В Париже он слушает лекции в Сорбонском университете, сближается с литературно-художественной средой. И даже начинает издавать журнал «Сириус». Вышло три номера этого издания, сам Н. Гумилёв печатался в нём под именем Анатолия Гранта и собственной фамилией.

Там же, в Париже, он издаёт свой второй сборник — «Романтические стихи», который посвятил любимой Ане. Валерий Брюсов высоко оценил второй сборник стихотворений Николая Гумилёва. Во многом благодаря этому он легко входит в литературный мир Петербурга в 1908 году после возвращения из Парижа. В это время Н. Гумилёв становится критиком, который пишет для газеты «Речь» критические статьи, стихотворения и рассказы. 

Осень 1908 года надолго запомнилась Николаю Гумилёву. Поездка в Африку, в Египет вдохновила поэта, дала ему новые темы и образы. Кроме того, он поступает на юридический, а потом переводится на историко-филологический факультет столичного университета. Принимает участие в создании журнала «Аполлон». В нём вплоть до 1917 года печатает свои стихи, переводы и даже ведёт собственную литературно-критическую рубрику под названием «Письма о русской поэзии».

После поездки в Абиссинию (территория современной Эфиопии) издаёт новый сборник «Жемчуга» и венчается с Анной Горенко. Примерно в то же время, в 1911 году создаётся литературное объединение «Цех поэтов», объединивших представителей нового литературного течения — акмеизм, которое во многом появилось в противовес символизму и должно было демонстрировать расцвет поэзии.

Именно Н. Гумилёв становится идеологом акмеизма. Он создаёт эстетическую программу нового литературного направления, которую декларирует в статье «Наследие символизма и акмеизм». Эта статья выходит в журнале «Аполлон» вместе с первым акмеистическим произведением Н. Гумилёва — поэмой «Блудный сын».

В 1912 году у Анны Ахматовой и Николая Гумилёва рождается сын Лев. Однако счастливая семейная жизнь скоро даёт трещину, и уже спустя 2 года брак распадается. Почему? Н. Гумилёв сам признавался, что они были слишком разными: она любила салоны и светскую жизнь, он — бродяжничество, путешествия и не гнался за уютом.

1913 год… И снова Африка… На этот раз — на долгих 6 месяцев, в качестве начальника экспедиции от самой Академии наук… Цель поездки — пополнение коллекции музея этнографии. Но уже в 1914 году Н. Гумилёв храбро сражается на фронтах Первой мировой войны. За храбрость награждён двумя Георгиевскими крестами.

В 1915 – 1918 гг. Н. Гумилёв активно работает. Во многом как переводчик, готовит к выходу издание «Всемирная литература». В последние годы жизни пишет несколько пьес, издает сборники «Костер», «Фарфоровый павильон» и другие. А в 1921 году выходит последняя книга Гумилева с пророческим в чём-то названием — «Огненный столп».

3 августа 1921 года Николай Гумилев был арестован по делу о заговоре и 24 августа приговорен к расстрелу. Место гибели захоронения Н. Гумилёва до сих пор неизвестно.

Зато сохранились воспоминания большевиков о смерти поэта: «Да... Этот ваш Гумилев... Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Я слышал из первых рук (т. е. от чекистов, членов расстрельной команды). Улыбался, докурил папиросу... Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодечество, но все- таки крепкий тип. Мало кто так умирает...»

По материалам http://slova.org.ru/gumilev/about/ 

http://citaty.su/kratkaya-biografiya-gumilyova 

http://www.livejournal.com/magazine/472820.html

Есенин Сергей Александрович (1895 - 1925). Краткая биографическая справка

Русский поэт, имажинист. Можно не знать досконально биографию Сергея Александровича Есенина, но просто невозможно не знать его знаменитое стихотворение «Белая берёза», полное такого необычного лиризма и любви к родным местам.

Это уже потом, в юности, вы открываете для себя настоящую драму, которая разыгрывалась в 20-ые гг. и завершилась в питерской гостинице «Англетер», в самом центре Северной столицы, напротив Исаакиевского собора. Драму, которую до конца постичь невозможно… 

Далёкий 1895 год. В семье Есениных в селе Константиново, что в Рязанской губернии, родился сын, которого назвали Сергеем. Сергей был старшим ребёнком в семье. Спустя 10 и 16 лет появились на свет сёстры будущего поэта Екатерина и Александра.

С детства воспитывался у деда по материнской линии, который отлично знал церковные книги и был довольно предприимчивым и зажиточным человеком. Сергей сначала окончил земское училище (4 класса), затем — 2 класса церковно-приходской учительской школы в Спас-Клепиках.

Уже в 1912 г. Сергей Есенин переезжает в Москву. Там у купца служит его отец. Работает сначала в мясной лавке, потом — в типографии у издателя И. Д. Сытина. Параллельно становится членом литературно-музыкального кружка имени Сурикова и записывается вольнослушателем на лекции в так называемый народный университет Шанявского на историко-филологический факультет.

В журнале для детей «Мирок» в 1914 году были опубликованы первые стихотворения Сергея Есенина. В 1915 году поэт едет в Петербург, где знакомится с известными поэтами того времени, читает свои стихи Александру Блоку и Сергею Городецкому.

В 1916 году поэта призывают на фронт. Благодарят своему таланту и покровителям его определяют санитаром военно-санитарного поезда №143 императрицы Александры Фёдоровны. Примерно в это же время сближается с Николаем Клюевым, новокрестьянским поэтом и издаёт свой первый сборник «Радуница». Не раз читал свои стихи перед самой императрицей и её дочерями. Поддерживал эсеров и в их журналах напечатал три своих поэмы: «Преображение», «Октоих», «Инония».

В 1918 году Сергей Есенин возвращается в Москву и с группой единомышленников во главе с А. Мариенгофом основывает группу имажинистов. Группа распалась окончательно в 1925 году, когда увидел свет последний и очень неудачный сборник имажинистов. Хотя разногласия начинались в группе и раньше.

Сергей Есенин четыре раза был женат: первый раз — гражданским браком в 1914 году на А. Р. Изрядновой, которая работала корректором на типографии И. Д. Сытина, второй раз — в 1917 году на Зинаиде Райх, актрисе, которая впоследствии стала женой Мейерхольда, усыновившего двух детей Сергея Есенина. В третий раз — на Айседоре Дункан, американской танцовщице. При этом ни она не знала русский язык, ни поэт не говорил на английском. Этому браку предшествовал роман с личным секретарём Галиной Бениславской. В четвёртый раз — на внучке Л. Н. Толстого Софье Андреевне Толстой. Ни один брак не закончился счастливой семейной жизнью.

В 20-ые гг. поэт много путешествовал. К концу жизни появлялось много критических статей, в которых С. Есенина обвиняли в пьянстве, скандалах, дебоширстве. И, по правде сказать, не без основания. Более того, на поэта было заведено 4 уголовных дела, в том числе он проходил по знаменитому делу четырёх поэтов, по которому С. Есенина обвиняли в антисемитизме.

На всё это наслаивались и разочарования в действительности. С. Есенин полностью принимал революцию 1917 года. Будучи сыном крестьянина и хорошо зная жизнь деревни, он искренне ждал, что революция принесёт счастье в деревню. Но вместо этого… коллективизация и полное разочарование в революции. Казалось, мир рушился…

Стоит ли удивляться тому, что молодой поэт решил уйти из жизни, испытывая ужасный внутренний дискомфорт и крушение всех своих надежд?

21 декабря 1925 года Есенин покинул психоневрологическую клинику, где проходил курс реабилитации, аннулировал в Госиздате все доверенности, снял со сберкнижки почти все деньги и через день уехал в Ленинград. Здесь он остановился в гостинице «Англетер» в №5. 28 декабря 1925 года Есенина нашли мёртвым в «Англетере».

Официальная версия — С. Есенин повесился. Последнее своё стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…» поэт написал кровью. Если верить приятелю поэта, было это накануне гибели. С. Есенин жаловался, что в гостинице нет чернил и поэтому пишет кровью. 

Спустя 3 дня Сергей Есенин был похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище. 

Неофициальная версия гибели поэта — убийство. Это связано с тем, что в деле Сергея Есенина и правда существует много нестыковок, несуразностей. Но вряд ли это позволяет со 100%-ой уверенностью брать за основу именно эту версию.

По материалам http://citaty.su/kratkaya-biografiya-sergeya-esenina

и https://ru.wikipedia.org/wiki/Есенин,_Сергей_Александрович

Учебные материалы по творчеству Константина Дмитриевича Бальмонта

Поэты России ХХ века. Константин Бальмонт. Ведущий Владимир Смирнов

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=wHZiSrOsYD0

Проверь знания по теме

Источник: https://learningapps.org/watch?v=pbp5mogun01

Актёрское исполнение стихотворений Константина Бальмонта

"Безглагольность"

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=cud-63CyBP0

Юрий Родионов."До последнего дня"

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=KDxU1pYsNuY

Юлия Рутберг."Меня пленяет всё..."

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=MEkZsIJ2Fh0

Борис Ветров. "О, женщина!"

Источник: http://fmdon.ru/playing/konstantin-balmont-chitaet-boris-vetrov_o-zhenshina-ditja-privikshee-igrat

Елена Беляева. "Лесные травы"

Источник: https://ipleer.fm/song/55020943/Elena_Belyaeva_-_Lesnye_travy_Stihi_K.Balmonta_muz.I.Tren_aranzh._E.Belyaevoj/

Михаил Крамер. "Черёмуха"

Источник: https://ipleer.fm/song/38145786/Mihail_Kramer_-_CHeryomuha._Stihi_K._Balmonta_muzyka_M._Kramera/